Что такое материнская забота. Материнская забота или женский эгоизм? Вот несколько способов, как парентифицированная дочь может отвечать на такую динамику

У всех млекопитающих, включая человека, материнское поведение довольно разнообразно. У ряда видов животных полезно прежде всего различать вскармливание, сооружение гнезда и возвращение матерью детеныша на место. Каждый из этих видов материнского поведения имеет жизненно важное значение для сохранения потомства, но в настоящий момент наибольший интерес для нас представляет поведение, направленное на возвращение детеныша.

Возвращение детеныша можно определить как любого рода родительское поведение, прогнозируемым результатом которого является либо возвращение детенышей в гнездо, либо к самой матери, либо то и другое. Грызуны и плотоядные переносят детенышей в зубах, приматы пользуются для этого передними конечностями. Помимо этого, животные большинства видов зовут своих детенышей, издавая характерный звук - обычно он тихий, нежный и низкий. Вызывая поведение привязанности, этот звук способствует возвращению детеныша к матери 1 .

__________________

1 Обзор исследований материнского поведения у млекопитающих содержится в работе Ррйнголд (Rheingold, 1963b).

У людей поведение, направленное на возвращение ребенка, включается в состав разных понятий; «материнская забота» («mothering»), «материнский уход за ребенком» («maternal саге»), «опека» («nurturance») и др. В одних контекстах предпочитают использовать наиболее общий термин «материнская забота», в других - «возвращение ребенка». Термин «возвращение ребенка» привлекает внимание, в частности, к тому обстоятельству, что значительное место в поведении матери занимают действия, направленные на сокращение дистанции между ней и ребенком, а также на сохранение с ним тесного физического контакта. Этот важный факт может легко выпасть из поля зрения в случае использования других терминов.

Возвращая к себе детеныша, мать, принадлежащая к отряду приматов, берет его на руки и прижимает к себе. Поскольку поведение привязанности дает сходный результат, очевидно, что и поведение возвращения легче всего представить с помощью аналогичных понятий. Тогда его можно определить как опосредствованное рядом систем управления поведение, прогнозируемый результат которого заключается в сохранении детеныша в непосредственной близости. Можно изучить условия, при которых активизируются и прекращают свое действие эти системы. В число организмических факторов, которые влияют на активацию, наверняка, входит гормональный уровень матери. Среди факторов внешней среды можно назвать местонахождение и поведение малыша: например, когда он удаляется далее определенного расстояния или когда плачет, мать, как правило, предпринимает необходимые меры. А если у нее есть основания для тревоги или она видит, что детеныша уносит кто-то другой, она тут же начинает энергично действовать. Только когда детеныш оказывается в безопасности, т.е. у нее на руках, эта форма поведения прекращается. В какие-то другие моменты, особенно когда ее малыш, находясь поблизости, с удовольствием играет со знакомыми особями, мать может позволить ему это. Однако нельзя сказать, что ее стремление вернуть его дремлет: скорее всего, она не спускает с детеныша глаз и находится в постоянной готовности действовать при малейшем звуке его плача.

Поведение матери, направленное на возвращение детеныша, и поведение самого детеныша имеют сходные результаты. Аналогичным образом имеет место сходство процессов, которые ведут к выбору конкретных объектов, которым адресуется поведение возвращения детеныша, с одной стороны, и поведение привязанности - с другой. Точно так же как детеныш начинает адресовать свое поведение привязанности конкретной матери, так и поведение возвращения начинает направляться на определенного детеныша. Данные показывают, что у всех видов млекопитающих процесс распознавания детеныша занимает несколько часов или дней после рождения и что, если детеныш признан своим, мать направляет свою заботу только на этого конкретного детеныша.

Имеется и третий аспект сходства между поведением матери, направленным на возвращение детеныша, и поведением привязанности детеныша - он касается их биологической функции. Нахождение матери в непосредственной близости к детенышу и возможность прижать его к себе в случае опасности - такое поведение явно несет функцию защиты. В природной среде основная опасность, от которой детеныш оказывается таким образом защищен, вероятнее всего, исходит от хищников. Другие опасности - это падение с высоты и утопление.

Наиболее элементарные формы поведения матери, направленные на возвращение детеныша, наблюдаются у низших и человекообразных обезьян, однако такое поведение вполне отчетливо можно видеть и у людей. В обществе первобытного типа мать обычно находится рядом со своим ребенком, во всяком случае на таком расстоянии, чтобы можно было его видеть и слышать. Тревога матери или плач ребенка сразу же заставляют ее действовать. В более развитом обществе подобная ситуация выглядит сложнее, отчасти потому, что мать нередко поручает кому-то вместо себя часть дня следить за ребенком. Но даже в таком случае большинство матерей испытывают сильное желание находиться вблизи своих грудных или чуть постарше детей. Поддаются ли они своему желанию или преодолевают его, это зависит от множества факторов - личностных, культурных и экономических.

Экология сознания. Психология: Почему так сложно признать то, как ваша мать была виновна. Поток между маленькой девочкой и ее матерью должен быть односторонним, постоянно направляющим поддержку от матери к дочери. Само собой разумеется, что девочки полностью зависимы от физической, ментальной и эмоциональной поддержки своих матерей

Поток между маленькой девочкой и ее матерью должен быть односторонним, постоянно направляющим поддержку от матери к дочери. Само собой разумеется, что девочки полностью зависимы от физической, ментальной и эмоциональной поддержки своих матерей. Однако одна из многих граней материнской раны – это общая динамика, когда мать неадекватно зависима от ментальной и эмоциональной поддержки, которую обеспечивает ей дочь. Это смена ролей чрезвычайно вредит дочери, оказывая долгоиграющее влияние на ее самооценку, уверенность и чувство собственной ценности.

Элис Миллер описывает эту динамику в «Драме одаренного ребенка». Мать, родив ребенка, может бессознательно почувствовать, будто у нее наконец есть кто-то, кто будет безусловно любить ее, и начать использовать ребенка для удовлетворения своих собственных нужд, которые остались неудовлетворенными еще с ее детства. Таким образом на ребенка накладывается проекция матери его матери. Это ставит дочь в невыносимую для нее ситуации, где на нее навешивается ответственность за благополучие и счастье ее матери.

И тогда юной дочери приходится подавлять свои собственные нужды, возникающие в процессе ее развития, чтобы удовлетворять эмоциональные нужды матери.

Вместо того, чтобы опираться на мать как на надежную эмоциональную базу для исследований, от дочери ожидается, что она сама будет такой базой для своей матери. Дочь уязвима и зависима от своей матери в вопросе выживания, поэтому у нее небольшой выбор: либо подчиниться и удовлетворять нужды матери, либо в какой-то степени восстать против нее.

Когда мать наделяет свою дочь взрослыми ролями вроде заместителя партнера, лучшей подруги или терапевта, она эксплуатирует дочь.

Когда дочь просят выступить в роли эмоциональной опоры для ее матери, она больше не может полагаться на свою мать в мере, необходимой для удовлетворения ее собственных возрастных потребностей.

Есть несколько вариантов, как дочь может реагировать на такую динамику:

«Если я буду очень, очень хорошей девочкой (послушной, тихой и ни в чем не буду нуждаться), тогда мама наконец меня увидит и позаботится обо мне» или

«Если я буду сильной и буду защищать маму, она меня увидит» или

«Если я дам маме то, что она хочет, она перестанет со мной так обращаться,» и так далее.

Во взрослой жизни мы можем проецировать эту динамику и на других людей. Например, на свои отношения: «Если я все время буду пытаться быть достаточно хорошей для него, он будет со мной в отношениях.» Или на работу: «Если я получу еще одно образование, я буду достаточно хороша для повышения.»

В таком случае матери вступают в конкуренцию со своими дочерями за право получать материнскую опеку.

Тем самым они транслируют убеждение, что материнской заботы или любви на всех не хватит. Девочки вырастают с верой в то, что любви, одобрения и признания очень мало , и чтобы заработать это, нужно надрываться. Позже, уже во взрослом возрасте они притягивают в свою жизнь ситуации, снова и снова проигрывающие этот шаблон. (Многие такие динамики влияют и на сыновей тоже.)

Дочери, на которых навесили родительские функции, лишены детства.

В таком случае дочь не получает одобрения себя как личности , она получает это только в результате выполнения определенной функции (облегчив матери ее боль).

Матери могут ожидать от своих дочерей, что те будут выслушивать все их проблемы, и даже просить у дочерей утешения и заботы, чтобы справиться со своими страхами и тревогами взрослого человека. Они могут ожидать от дочерей, что те будут выручать их из проблем, разбираться с беспорядком в их жизни или с их эмоциональными расстройствами. Дочь может постоянно привлекаться в качестве посредника или решателя проблем.

Такие матери транслируют своим дочерям, что они как матери – слабые, перегруженные и неспособные справиться с жизнью. Для дочери это означает, что ее потребности, возникающие в процессе ее развития, чрезмерно перегружают мать, поэтому ребенок начинает обвинять себя за сам факт своего существования. Девочка таким образом получает убеждение, что она не имеет права на свои собственные потребности, не имеет права быть выслушанной или одобренной такой, какая она есть.

Дочери, на которых навесили родительские функции, могут цепляться за эту роль и во взрослой жизни из-за множества вторичных выгод. Например, дочь может получать одобрение или похвалу исключительно тогда, когда она исполняет роль воина в жизни матери или спасителя матери.

Заявление о своих собственных нуждах может угрожать отвержением или агрессией со стороны матери.

По мере взросления дочь может бояться, что мать слишком легко выбить из колеи, и из-за этого страха поэтому она может скрывать от матери правду о своих собственных потребностях. Мать может играть на этом, впадая в роль жертвы и заставляя дочь считать себя злодеем, если она смеет заявлять о своей собственной отдельной реальности. Из-за этого у дочери может сложиться неосознанное убеждение «Меня слишком много. Моё истинное «я» ранит других людей. Я слишком большая. Мне нужно оставаться маленькой, чтобы выжить, и чтобы меня любили.»

Хотя эти дочери могут принимать проекцию «хорошей матери» от своих матерей, иногда на них может проецироваться и образ плохой матери . Например, это может произойти, когда дочь уже готова эмоционально отделиться от матери как взрослый человек. Мать может неосознанно воспринять отделение дочери как повтор отвержения ее собственной матерью. И тогда мать может отреагировать с неприкрытой детской яростью, пассивными обидами или враждебной критикой.

Часто от матерей, которые так эксплуатируют своих дочерей, можно услышать «Моей вины в этом нет!» или «Прекрати быть такой неблагодарной!», если дочь выражает неудовольствие по поводу их взаимоотношений или пытается обсудить эту тему. Это тот случай, когда у дочери украли детство, навязав обязанность удовлетворять агрессивные потребности ее матери, а потом на дочь нападают за то, что она имела наглость предложить обсуждение динамики взаимоотношений с матерью.

Мать может просто не хотеть видеть свой вклад в боль дочери, потому что это слишком болезненно для нее самой . Часто такие матери также отказываются признавать, как на них повлияли отношения с их собственными матерями. Фраза «Не обвиняй свою мать» может использоваться, чтобы пристыдить дочь и заставить ее молчать о правде своей боли.

Если мы как женщины действительно готовы заявить о своей силе, нам нужно увидеть, каким образом наши матери на самом деле были виноваты в нашей боли в детстве. И как взрослые женщины, мы сами несем полную ответственность за исцеление своих травм.

Тот, у кого сила, может и причинить вред, будь то намеренно или нет. Независимо от того, осознают ли матери тот вред, который они нанесли, и хотят ли видеть это, они все равно несут за это ответственность.

Дочери должны знать, что они имеют право чувствовать боль и заявлять о ней. Иначе истинное исцеление не произойдет. И они будут продолжать саботировать себя и ограничивать свою способность преуспевать и процветать в жизни.

Патриархат ущемлял женщин настолько, что, когда у них появлялись дети, они, изголодавшиеся и алчущие самоутверждения, одобрения и признания, искали любви у своих юных дочерей. Этот голод дочь никогда не сможет удовлетворить. И все же вот многие поколения невинных дочерей добровольно приносят себя в жертву, кладут себя на алтарь материнских страданий и голода в надежде, что однажды они станут «достаточно хорошими» для своих матерей. Они живут детской надеждой на то, что, если удастся «накормить мать», то мать в конце концов сможет накормить свою дочь. Этот момент никогда не наступит.Удовлетворить голод своей души можно, только начав процесс исцеления материнской травмы и отстаивая свою жизнь и свою ценность.

Нам нужно прекратить жертвовать собой ради своих матерей, потому что в конечном итоге наша жертва их не насытит. Насытить мать может только трансформация, которая находится по ту сторону ее боли и горя, с которыми ей нужно разобраться самой. Боль вашей матери – это ее ответственность, а не ваша.

Когда мы отказываемся признавать то, как наши матери могут быть виноваты в наших страданиях, мы продолжаем жить с чувством, что с нами что-то не так, что мы в чем-то плохи или ущербны. Потому что чувствовать стыд проще , чем отбросить его и посмотреть в лицо своей боли от осознания правды о том, как нас бросали или использовали наши матери. Так что стыд в этом случае – это просто защита от боли.

Наша внутренняя маленькая девочка предпочтет стыд и самоуничижение, потому что это сохраняет иллюзию хорошей матери.

(Держаться за чувство стыда – это для нас способ держаться за мать. Таким образом чувство стыда приобретает функцию ощущения материнской опеки.)

Чтобы наконец-то отпустить ненависть к себе и самосаботаж, нужно помочь своему внутреннему ребенку понять, что какую бы верность матери он ни сохранял, оставаясь маленьким и ослабленным, мать от этого не изменится и не станет такой, как ожидает ребенок. Нам нужно найти в себе мужество отдать своим матерям их боль, которую они просили нас нести за них. Мы отдаем боль, когда возлагаем ответственность на тех, кому она на самом деле надлежит, то есть, учитывая динамику ситуации, взрослому – матери, а не ребенку. Мы в детстве не несли ответственность за выбор и поведение окружающих нас взрослых. Когда мы это действительно осознаем, то сможем взять на себя полную ответственность за проработку этой травмы, признав, как она повлияла на нашу жизнь, чтобы мы смогли действовать по-другому, согласно своей глубинной природе.

Многие женщины пытаются пропустить этот шаг и перейти прямо к прощению и милосердию, на чем могут застрять. Невозможно действительно оставить прошлое позади, если не знаешь, что именно нужно оставить позади.

Почему так сложно признать то, как ваша мать была виновна:

• В детстве мы полностью зависели от родителей, от матери и не могли заявлять о своих потребностях;
• Дети биологически устроены таким образом, что сохраняют лояльность матери независимо от того, что она делает. Любовь к матери критически важна для выживания;
• Будучи одного пола с матерью, мы предполагаем, что она будет на нашей стороне;
• Мы смотрим на мать как на жертву ее собственных неразрешенных травм и культуры патриархата;
• Религиозные и культурные табу «почитай отца и мать своих» и «святость материнства», которые поселяют в нас чувство вины и заставляют детей молчать о своих чувствах.

Почему самосаботаж – это проявление материнской травмы?

• В качестве жертвы парентификации, мы превратно истолковываем связь с матерью (любовь, комфорт и безопасность) - эта связь создавалась в атмосфере самоподавления. (Быть маленькой = получать любовь);
• Таким образом у нас создается подсознательная связь между любовью к матери и самоуничижением;
• В то время как ваше сознание может хотеть успеха, счастья, любви и уверенности, ваше подсознание помнит об опасностях раннего детства, где быть большой, спонтанной и верной себе означало боль отвержения матерью;
• Для подсознания: отвергнутость матерью = смерть;
• Для подсознания: самосаботаж (быть маленькой) = безопасность (выживание).

Вот почему может быть так тяжело любить себя. Потому что отпустить свое чувство стыда, вины и самосаботаж –это по ощущениям как отпустить свою мать.

Исцеление материнской травмы – это о признании своего права на жизнь без дисфункциональных шаблонов, заложенных в раннем детстве в общении с матерью.

Это про то, чтобы честно задуматься о боли во взаимоотношениях с матерью ради своего исцеления и трансформации, на которые имеет право каждая женщина. Это про внутреннюю работу над собой, чтобы освободиться и стать такой женщиной, как вам предназначено. Это вовсе не об ожиданиях, что мать наконец-то изменится или удовлетворит ту потребность, которую она не могла удовлетворить, когда вы были ребенком. Как раз наоборот. Пока мы не посмотрим прямо и не примем ограничения своей матери и то, каким образом она навредила нам, мы застряли в чистилище, ожидая ее одобрения и в результате этого постоянно ставя свою жизнь на паузу.

Исцеление материнской травмы – это способ быть целостной и взять на себя ответственность за свою жизнь.

Недавно одна читательница оставила комментарий о том, как она больше 20 лет исцеляла свою материнскую травму и, хотя ей пришлось отдалиться от своей собственной матери, ее огромный прогресс в исцелении позволил ей выстроить здоровые отношения со своей юной дочерью. Она прекрасно описала суть этого, когда сказала о своей дочери: ‘Я могу быть для нее твердой опорой, потому что я не использую ее в качестве эмоциональных костылей.’

Хотя в процессе исцеления материнской травмы могут возникать конфликты и дискомфорт, для того, чтобы исцеление произошло, нужно уверенно идти к своей правде и силе. Придерживаясь этого пути, мы в конце концов придем к чувству естественного милосердия не только к себе как к дочерям, но и к своим матерям, ко всем женщинам во все времена и ко всем живым существам.

Это Вам будет интересно:

Но на этом пути к милосердию сначала нужно отдать матерям их боль, которую мы вобрали в себя еще в детстве.

Когда мать возлагает на дочь ответственность за собственную непроработанную боль и винит ее за признание ее страданий из-за этого – это и есть настоящий отказ от ответственности. Возможно, наши матери никогда не возьмут на себя полную ответственность за ту боль, которую они неосознанно вложили в нас, чтобы облегчить свою ношу и избавиться от ответственности за свою жизнь. Но самое важное – чтобы ТЫ как дочь полностью признала свою боль и ее уместность, чтобы ты почувствовала сострадание к своему внутреннему ребенку. Это освобождает и открывает путь к исцелению и к возможности жить так, как ты любишь и заслуживаешь . опубликовано

Считается, что у матери есть сензитивный период материнства - первые 36 часов после родов. Если в этот период матери предоставлена возможность непосредственного общения с новорожденным, так называемый контакт "кожа - кожа", то у матери возникает психологический импринтинг на данного ребёнка, интимная (душевная) связь с ребёнком образуется быстрее, бывает более полноценной и глубокой. Детская улыбка - мощное поощрение для матери. Она придает этой улыбке коммуникативное значение, придает действиям ребёнка больше смысла, чем есть на самом деле. Впоследствии улыбка станет специфической реакцией на приближение человеческого лица, на звук знакомого голоса (С. Лебович, 1982). Таким образом, вовремя использованный сензитивный период материнства обращается в кольцо позитивных взаимодействий с ребёнком и служит гарантом хорошего контакта, тёплой и любящей атмосферы общения матери с ребёнком.

Отсутствие материнской заботы возникает как естественный результат при раздельном проживании с ребёнком, но, кроме того, оно часто существует в виде скрытой депривации (англ. лишение, утрата), когда ребёнок живёт в семье, но мать не ухаживает за ним, грубо обращается, эмоционально отвергает, относится безразлично. Всё это сказывается на ребёнке в виде общих нарушений психического развития.

Разные стили ухода и обращения с ребёнком начиная с первых дней его жизни формируют те или иные особенности его психики и поведения. Были выделены четыре типа материнского отношения.

Матери первого типа легко и органично приспосабливаются к потребностям ребёнка. Для них характерно поддерживающее, разрешающее поведение.

Матери второго типа сознательно стараются приспособиться к потребностям ребёнка. Не всегда успешная реализация этого стремления вносит в их поведение напряжённость, недостаток непосредственности в общении с ребёнком. Они чаще доминируют, а не уступают.

Матери третьего типа не проявляют большого интереса к ребёнку. Основу материнства составляет чувство долга. В отношениях с ребёнком почти нет теплоты и совсем нет спонтанности. В качестве основного инструмента воспитания такие матери применяют жёсткий контроль (например, они последовательно и сурово старались приучить ребёнка полутора лет к навыкам опрятности).

Матери четвёртого типа характеризуются непоследовательностью. Они проявляют неадекватность к возрасту и потребностям ребёнка, допускают много ошибок в воспитании и плохо понимают своего ребёнка. Их прямые воспитательные воздействия так же, как и реакции на одни и те же поступки ребёнка противоречивы.

Наиболее тяжелым для ребёнка оказывается четвёртый тип материнства, так как постоянная непредсказуемость материнских реакций лишает ребёнка ощущения стабильности окружающего мира и провоцируют повышенную тревожность. Если в материнском отношении преобладает отвержение, игнорирование потребностей ребёнка, то у ребёнка возникает чувство опасности. Дефицит родительской отзывчивости способствует возникновению чувства "выученной беспомощности", что впоследствии нередко приводит к апатии и даже депрессии.

Полное или частичное копирование материалов разрешено при условии установки прямой обратной ссылки на сайт Твой ребенок.ру

Мама посвятила сыну всю себя, а парень не выдержал и убежал от такой любви. Кто виноват? Неблагодарный подросток или женщина, которая когда-то предпочла личной жизни заботу о ребенке?

Однажды вечером к бабушке домой прибежал ее четырнадцатилетний внук Кирилл с просьбой о помощи:

— Бабушка! Возьми меня к себе жить! Я домой, к маме, больше не пойду.

— Что случилось? — испугалась бабушка.

Сначала Кирилл молчал и пытался скрыть слезы, от него ничего невозможно было добиться. Видно было только, что мальчик находится в состоянии сильнейшего стресса. Бабушка никак не могла понять, что произошло. Ведь дети убегают от родителей, когда те их бьют, унижают, не кормят! А Кирилл спасался от ее дочери Светы, которая была самой заботливой в мире мамой! Бабушка помнила, как после развода в свои двадцать пять лет Света сказала:

— Я замуж больше не выйду никогда! Новый муж будет отвлекать меня от сына! С этого момента я занимаюсь только ребенком!

И Света действительно посвятила жизнь Кириллу. Она даже уволилась с работы, потому что не хотела отдавать ребенка в детский сад и подвергать инфекции. Она сдавала дедушкину квартиру и жила на доход от нее.

Света очень вкусно готовила, покупала Кириллу все игрушки, которые он просил, и самую модную одежду, по воскресеньям водила его в театр, цирк, посещала с ним спортивные соревнования. Ей удалось даже свозить Кирилла за границу, хотя доход у нее был не слишком велик. Что еще мальчишке нужно? Почему этот избалованный, обласканный сын удрал от матери, как от огня?

Когда Кирилл немного успокоился, бабушка стала постепенно узнавать причину такого внезапного бегства. Мальчик поведал бабушке о своей жизни с матерью.

— Каждый день начинается с того, что она вешает мне на стул возле кровати одежду, — рассказывал Кирилл. — Я должен надевать только то, что выбирает она. Когда я начинаю с ней спорить, она сразу повышает голос, доказывает, что день сегодня холодный или, напротив, жаркий, и что только эту одежду можно надевать. Ладно, я соглашаюсь. Но как-то раз я встал раньше мамы и оделся сам. Хотел уйти, пока она не проснулась. У нас в школе было дежурство, надо было прийти пораньше, и я был счастлив, что она спит и не трогает меня. Но нет! Она проснулась и сразу начала кричать:

— Что ты на себя напялил?! Брюки не глаженые, свитер не стираный! Почему меня не разбудил и не спросил? Ты же не знаешь, какую одежду можно надевать, а какую нет!

Это был первый скандал, и тут же начался второй:

— Что ты ел на завтрак? Ничего? Я тебя не выпущу из дома, пока ты не поешь! Садись и завтракай! Иначе у тебя в школе будет голодный обморок! Тоже мне, нашелся самостоятельный! Правильно одеться не смог, позавтракать забыл! Ты без меня ни на что не способен!

В этом месте рассказа Кирилл действительно заплакал:

— Я слышу эту фразу от матери каждый день: "Ты без меня ничего не можешь, ты без меня никто!"

Бабушка хотела обнять Кирилла и погладить по голове, но вовремя поняла, что этого делать нельзя. Она решила отнестись к мальчику как ко взрослому, чтобы он и от нее не убежал.

— Давай с тобой поужинаем, — предложила она. — Вскипяти, пожалуйста, чайник и нарежь хлеб. Я, конечно, готовлю не так вкусно, как твоя мама, но...

— Не надо ничего готовить, поедим бутерброды, — сказал Кирилл. — Я про полноценное питание уже слышать не могу. С точки зрения мамы, я постоянно ем не то и не в тех количествах. Она высчитывает по таблице калории, сколько и чего мне надо съесть, и ругается, если я что-то нарушаю.

Она думает, что готовит лучше всех на свете. Ну, да, действительно еда у нее вкусная. Только зачем закатывать скандал, если я иногда обедаю в кафе? Бывает, мы с ребятами после школы туда ходим, мы беседуем там, нам там хорошо. Но мама категорически против! Она один раз прибежала в кафе и начала при всех кричать, что мы испортим себе желудки, что сэндвичи и чипсы — это вредная еда для подростков! Можно представить, как после этого смотрели на меня мои одноклассники! Она выставила меня на посмешище перед людьми!

Я не знаю, как я еще выживаю в моем классе! Чувствую, что скоро буду изгоем. Как-то одна девочка из класса пригласила меня и еще нескольких ребят на день рождения. Я сказал об этом маме, она сразу занервничала, не хотела меня пускать. Потом, когда меня не было дома, она нашла в моей записной книжке телефон этой девочки, позвонила ее родителям, стала выяснять, что это будет за праздник, кто будет присматривать за детьми, не будет ли там алкоголя. Она, по-моему, несколько раз им звонила, потому что сомневалась, приличная это семья или нет.

В конечном счете, мама привела меня за руку домой к этой девочке, а сама не пошла в магазин, как я думал, а гуляла вокруг дома, наблюдала за нашим окном. Она несколько раз звонила мне по мобильному и выясняла, что я там делаю. А в восемь вечера поднялась в квартиру и сказала, что забирает меня, потому что уже поздно! Ребята смотрели на меня с сочувствием, как на какого-то неполноценного! Это так ужасно! Неужели это издевательство никогда не кончится?

Бабушка была растеряна. Выслушав рассказ внука, она поняла, в какой сложной ситуации оказался подросток. Да, ее дочь одинока, Кирилл — ее единственный близкий человек. Если отобрать у нее сына, она сойдет с ума! Но и с мальчиком нельзя обращаться как с игрушкой. Чем им помочь, как поступить?

А у Кирилла отчаяние постепенно стало перерастать в негодование.

— Как только я закончу школу, я поступлю в институт в другой город, буду жить в общежитии подальше от мамы! Или уйду в армию!

Бабушка, конечно, начала Кирилла убеждать, что нельзя плохо говорить про маму, что мама изо всех сил старается и делает то, что искренне считает самым полезным для сына. Она ведь желает ему добра!

Кирилл тяжело вздохнул.

— Она мне тоже об этом постоянно говорит, особенно когда заставляет меня есть или надевать то, что ей нравится: "Я к тебе со всей душой, а ты на добро отвечаешь злом! Ты человек злой, неблагодарный!"

— Тут она не права, ты человек добрый, — произнесла бабушка.

— Я ведь тоже ее люблю, я не хочу, чтобы она страдала, — продолжал Кирилл. — Но что поделаешь, если все, что нравится мне, приносит ей страдания! Когда я говорю маме, что хочу погулять с приятелями, она сразу принимает такой страдальческий вид и начинает пугать: "Под машину попадешь, хулиганы на вас нападут, украдет тебя кто-нибудь!" Я, конечно, ухожу, но чувствую себя извергом по отношению к маме. Один раз мы с ребятами находились в шумном месте, и я не услышал звонков мобильного. Вернулся домой, а она вся в слезах, держится за сердце: "Я думала, тебя уже нет в живых!" Но я тоже не могу ей звонить каждые пять минут!

Я чувствую себя виноватым, когда сам пытаюсь приготовить себе еду, постирать. Она обижается: "А зачем тогда я?" Один раз я сам себе пришил пуговицу. Так она чуть ли не с мясом ее оторвала и снова начала кричать: "Ты ничего не умеешь!" Да, возможно, она все делает лучше. Но как же я тогда вырасту и стану самостоятельным?

Когда Кирилл произнес эти слова, бабушка подумала, что ее глупой Свете многие могли бы позавидовать! Сын хочет все делать сам — это же подарок судьбы! Вот, например, ее младший сын ничего не умел делать до женитьбы. Да и сейчас в свои тридцать ничего не умеет, все делает жена. А тут ребенок проявляет инициативу!

Мальчик рассказал, что последняя ссора с мамой у него произошла сегодня. Именно поэтому он попросился жить к бабушке. Дело в том, что несколько товарищей Кирилла едут летом в лагерь. Парень хотел поехать с ними, однако мама была решительно против:

— Ты в своем уме?! Какой еще лагерь! Ты знаешь, что там дедовщина, тебя там побьют и отберут деньги!

— Мои друзья каждый год ездят, и никто их не бьет!

— А ты не сравнивай их и себя! Твои друзья — ребята дворовые, матом ругаются. Они как все! А ты особенный, интеллигентный! Над тобой там сразу начнут издеваться! Это во-первых. А во-вторых, по телевизору не раз говорили, что возле лагерей промышляют маньяки. Ведь там за детьми никто не следит! Да и вожатые там издеваются над детьми! Дети в лагере совершенно беззащитны, им некому пожаловаться! А в-третьих, там такое ужасное питание! После моей еды ты там умрешь с голоду! Твои любимые щи, жареную картошку и тефтели там никто готовить не будет!

Кирилл был одновременно и обижен, и зол.

— Я сначала подумал, может, я какой-то больной, неполноценный? — сказал он. — Почему других ребят так не опекают, как меня? А потом понял, что это с моей мамой что-то не так! Не может быть все на свете так плохо: лагерь, еда в кафе, люди вокруг... Я устал от мамы! Я очень хочу вырасти!

Бабушка поняла, в каком тяжелом положении оказался ее внук. Она позвонила дочери, но разговор у них не получился.

— Это мой ребенок, я лучше знаю, что ему нужно! — сказала Света. — Пусть немедленно возвращается домой!

И тогда бабушка обратилась к нам в журнал: "Как помочь моей дочери и внуку?"

Мать+сын = дружба

Юлия Джумм, психолог:
Света в двадцать пять лет пережила развод, и, судя по всему, восприняла это очень болезненно. В любом случае после развода, даже легкого с виду, у человека в душе остается тревога: "Если я снова полюблю кого-то, вдруг новые отношения пойдут по тому же пути? Вдруг меня бросят, предадут? Может быть, во мне что-то не так?" У героини этой истории тревога была настолько сильна, что она сразу отказалась от поиска другого мужчины. Она выбрала, с ее точки зрения, более надежный путь: отдать всю свою любовь ребенку. Ведь ребенок принадлежит ей, он не бросит ее и не предаст, как делают мужчины. Света стала просто одержима сыном! И эта одержимость была средством защиты. Таким образом молодая женщина защищалась от собственных страхов и комплексов, от осуждения окружающих.

Она думала: "Пусть я не состоялась как жена, как работник, зато я превосходная мать!" Кирилл занял в ее сознании не только нишу сына, но также нишу мужа и работы. Света обрушила на него всю свою ласку и заботу, которой хватило бы на нескольких членов семьи, и весь свой труд, не востребованный нигде больше.

И вдруг, к ужасу Светы, Кирилл стал вырастать и отдаляться от нее! В душе Светы снова появилось чувство, которое она испытала при разводе с мужем: "Меня бросают, я не нужна!" Это и тревога, и боль от предательства. У Светы началась настоящая паника. Она теряла в лице Кирилла не только ребенка, слабенького и беспомощного, которого хотелось вечно носить на руках, она теряла свою единственную любовь и свою работу — все сразу. С уходом Кирилла Света лишилась бы смысла жизни. И неудивительно, что она пыталась всеми силами удержать мальчика в детстве, помешать ему стать большим. Своими фразами "Ты ничего не умеешь, ты без меня никто" она хотела заставить Кирилла зависеть от нее и дальше. Однако чем больше она пыталась психологически подавить сына, тем больше он хотел от нее освободиться.

Настала пора отношения Кирилла и Светы в корне перестроить. Материнская забота о ребенке должна смениться на дружбу равных людей. Свете необходимо выйти из роли наседки, которая только поучает Кирилла и ограничивает его свободу, и стать для сына интересным человеком, чтобы он сам к ней тянулся. Она должна найти интересную работу, познакомиться с новыми людьми, в том числе и с мужчинами. Надо прекращать эту одержимость и однобокость!

Что касается Кирилла, то ему следует стать еще более решительным в отношениях с матерью. Он должен сказать:

— Мне необходимо научиться все делать самому, иначе как же я стану взрослым мужчиной?

И чтобы мать не пугалась, нужно ей разъяснить:

— Я отказываюсь от твоей заботы, но вовсе не отказываюсь от тебя как от человека. Ты все равно остаешься моей матерью, и я хочу, чтобы мы в дальнейшем общались на равных, как взрослые люди. Я уже не ребенок и ребенком никогда не буду, поэтому прошлого не вернешь. Возможно, что-то удастся вернуть с появлением внуков. Поэтому давай лучше двигаться вперед, а не назад!

Не мешайте нам взрослеть!

Антон Головинов, одиннадцатиклассник:
Кириллу я могу только посочувствовать. Слава богу, что мои родители не такие. Даже не представляю, как бы я смог выкрутиться из этой ситуации!

Что касается поездки, из-за которой состоялась главная ссора Кирилла и его мамы, то могу успокоить взрослых: лагерь не так страшен, как его малюют. Я пару раз ездил в лагеря с одноклассниками. Сразу скажу, что ничего плохого с нами не случалось, хотя чего мы там только ни вытворяли! Смастерили тарзанку на высоченном дереве, раскачивались на ней так, что в голове кружилось, и прыгали в озеро. Экспериментировали с алкоголем — делали "брагу" из компота и конфет. Лазили в комнату к девчонкам через окно на пятом этаже. Если бы мои родители узнали обо всех этих похождениях, мне бы не поздоровилось: домашний арест на неделю, запрет на общение с друзьями... даже не знаю, что бы они еще могли придумать. Однако считаю, что все эти меры совершенно бессмысленны: опасности и соблазны подстерегают детей и в городе, и на даче, и на отдыхе с родителями. А лишать подростка общения с друзьями ни в коем случае нельзя, ведь это лучшее, что запоминается из детских лет. Надеюсь, что герой рассказа найдет в себе силы, чтобы поговорить с матерью и объяснить ей, что он уже не ребенок и ее заботы ему только вредят.

Ведите "двойную жизнь"!

Евгения Ельцова, мама семиклассника и восьмиклассницы:

Наверное, меня тоже можно назвать матерью-наседкой. Мне всегда надо знать, где мои дети, с кем, как они позавтракали, пообедали и поужинали, тепло ли одеты и т.д. Надеюсь, когда придет время выпускать их из гнезда, мне хватит мужества, чтобы вести себя спокойно, независимо и не осложнять сыну и дочке жизнь.

Думаю, для мамы очень важно иметь собственное дело, даже если муж хорошо зарабатывает и обеспечивает всю семью. Когда у женщины есть любимая работа или даже просто хобби, у нее всегда хорошее настроение и всегда есть желание общаться с детьми. Кроме того, такая "двойная жизнь" спасает ее от психологических комплексов. Успешная женщина никогда не скажет о себе: "Меня никто не любит, все меня используют", — и никому не станет предъявлять претензии, в том числе детям.

Светлана должна поблагодарить сына за то, что он, несмотря на все ее старания, вырос самостоятельным и неизбалованным. Пусть мальчик возвращается домой и все делает так, как считает нужным. Если где-то и ошибется, не страшно. А маме надо найти себе другое интересное занятие. Например, получить второе образование или выучить ино- странный язык...